Находясь то ли в политической оппозиции, то ли в старческом маразме, дед
называл всех кабанов Борисками. Раз в год он писал из Ростова письмо
моему отцу и неизменно заканчивал его словами: "Бориска-то наш совсем
разжирел и мы Леной его зарезали". Лена - это его вторая жена. Следом за
письмом шла посылка с особо вкусной частью Бориски - сало, самодельная
колбаса или балык. Я, признаться, нередко охуевал с дедовского
параноидального постоянства: иметь пять кабанов и всех звать
Борисками... Быть может, именно эта последняя фраза вносила в душу его
покой и терпимость.

Последнее время дед долго не писал. Наконец письмо пришло, но
заканчивалось оно словами "Хрюша-то наш совсем разжирел и мы Леной его
зарезали". Отца тут же стало охуенно беспокоить душевное самочувствие
деда и он, не медля, позвонил в Ростов. Трубку взяла дедова жена. На
очевидный вопрос: "Почему Хрюша? ", она ответила, что дед каким-то хуем
одержал победу в выборах в районную администрацию и теперь всячески
проявляет лояльность к существующей власти.
 
В свое время дед купил дом в станице под Ростовом. Деревня - пять домов.
Правда, есть одна достопримечательность - приезжали итальянцы снимать
"Тихий Дон". Благодаря бутафорским домам, деревенька выросла до размеров
маленького провинциального городка начала века. С соответствующей
архитектурой. После того, как итальянцы уехали, во всех фанерных
усадьбах исчезли ручки и стекла. Пару домов сразу разобрали. Пиздили все
и все, поэтому на некоторых полусгнивших и раздроченых деревенских домах
красовались элементы провинциального классицизма в виде резных
пенопластовых перил и фанерных ставень. Просто пиздец, какие любители
прекрасного эти селяне. Мы с отцом, правда, тоже не удержались и на
вторую ночь нашего пребывания в станице спиздили крыльцо от барской
усадьбы. А то у деда совсем прогнило.

Но самое интересное не это. Дом в деревне был куплен дедом в начале
90-х, когда еще повсюду произвол считался нормой. Позже, дом отобрали,
так как оказалось, что это памятник архитектуры хуй знает какого века и
жил в нем до деда какой-то охуенно знаменитый и богатый человек.
Впрочем, дед это и сам знал. В первую же зиму ему нечем стало топить
печь и он полез на чердак. Между крышей и балками он нашел огромное
количество дореволюционных денег. Говорит, что 2 ведра. И он их сжег.
Сжег 2 ведра денег. 2 ведра денег он сжег. Простите, до сих пор немного
колбасит, оттого, что любимый дедушка сжег белый ролс-ройс, домик у
красного моря и вертолет с личной охраной. Когда мы с отцом приехали его
навещать в деревню, по участку ветер носил печальные обожженные со всех
сторон червонцы. Штук пять. Мы с батей ебанули пива и сожгли их -
хотелось посмотреть, что же видел дед, когда горело нихуевое состояние.
Еб твою мать, дедушка!

В свое время, пока дед жил в Ленинграде, была куплена дача. После
развода с бабкой осталась целая куча, которая хранилась на чердаке в
пыльных коробках. В детстве я никогда не лазил в них. Не помню почему:
может, запрещали, может, не интересно было. А тут залез. Среди
инструментов, коллекции журналов "Крокодил" за 1968-1972 года, я нашел
три фигурки из согнутых пополам пивных пробок - рак, бабочка и лошадь.
Черная и красная краска уже кое-где облупилась, но эти фигурки мне
чем-то понравились, и спросил разрешения забрать их себе.

Фигурки я чуть подкрасил и повесил в комнате. Я смотрел на этот
незамысловатый арт, ничем не напоминающий то, что мог бы сделать мой
дед. Через пару недель в гости зашел мой бывший одноклассник - сейчас
держит довольно интересную галерейку где-то на Васильевском острове. Я
налил ему перцовки и отрезал уже покупного Хрюшиного сала. Галерейщик
заметил фигурки и заныл, продай да продай. "Понимаешь, Федор", - говорит
- "эту хуету винтажную можно прямо сейчас за нихуевые бабки продать.
Упустишь момент и эти поделки уже никому ни в хуй не вопьются". На днях
он должен был съебать куда-то в Чехию и я, попросив привезти мне темного
Kozel, обещал подумать. Еще через неделю он приперся с двумя ящиками
пива. Мы засели в комнате и основательно нажрались. Фигурки... В конце
концов, я отдал ему эти фигурки, а он пообещал принести деньги.

Все лето его не было и о фигурках я думать забыл. Не такая уж это вещь,
о которой стоило горевать. Да и на то, что галерейщик меня наебал, мне
было откровенно похуй. Но буквально на прошлой неделе в дверь позвонили.
Галерейщик прошел и протянул мне пухлый конверт: "Вот, пять косарей
твои". Я было подумал рублей, но оказалось - баксов. Охуенно, правда?
Оказалось, он втюхал фигурки какому-то европейскому музею под видом
народного творчества. Мы с ним немного выпили, и он ушел. А я подумал,
что не такое уж хуевое наследство оставил мне дед и решил позже еще
покопаться в ящиках. Эх, еб же ж твою мать, дедушка, еб твою мать!