Доктор в плавсоставе — должность редкостная. В том смысле, что постоянное окружение из вызывающе здоровых организмов ничего хорошего совершенствованию профессиональной подготовки не сулит. Более того, обычная статистика: за полгода три поцарапанных пальца и один подавившийся тефтелей, нагло стянутой на камбузе, — наносит явный ущерб авторитету хирурга, шесть лет упорно грызшего гранит суровой медицинской науки…

А потому врач на корабле или на лодке ищет утешения либо в бурной общественно-политической работе, либо сугубо в теории. За первое увлечение он обычно получает кличку «Вымя», ибо является как минимум десятикратным членом разнообразных советов и комиссий, а вот со вторым вариантом случаются изыски… 

…Когда на третьи сутки только что начавшейся полугодовой боевой службы к начмеду БПК «Строевой» Феде Ведмидю прибыл старший матрос Ташпулатов, глаза последнего вопреки всем этническим правилам, напоминали глаза Надюши Крупской, впервые увидевшей обнаженного Ильича. Правая щека старшего матроса вызывала мысли о запасливом хомяке, приступившем к обеспечению полярной зимовки.

— Буб! — внятно и просительно сказал он. — Буб баббит!

— Зу-у-уб? — испытывая сложно-смешанное чувство радости и растерянности одновременно, протянул лейтенант. — Зуб, говоришь?!

Следующие пять минут Федор витиевато, но доходчиво объяснял матросу, что, когда экипаж водили на предпоходовый осмотр к стоматологу, надо было не прятаться по гальюнам, а честно разевать пасть и латать легированной сталью все изъяны. А теперь пусть пеняет на себя, потому что вообще-то начмед может этот долбаный зуб только выбить, а потом уже попробовать вылечить. К тому же надо учесть, что лейтенант, как бы это ни было удивительно Ташпулатову, жил активной интимной жизнью с его зубом, с этим кораблем, с походом и вообще с флотом…

Гневная филиппика начмеда, впрочем, завершилась с истинно флотской логикой:

— Ладно, сынок, считай, что тебе крупно повезло. Я как раз акупунктуру начал изучать. Науки ты этой все равно не знаешь, хотя почти китаец, но вылечит она тебя за полчаса. Обещаю, к чаю про свой зуб забудешь!

Дальше события развивались в телеграфном темпе:
17.40. В правое ухо Ташпулатова доктор воткнул семь иголок, подозрительно напоминавших парусные;
17.50. Ухо покраснело и распухло;
18.15. Ухо стало синим и почти слилось со щекой;
18.16. Ташпулатов начал безостановочно орать. Что-то тоже про интимную жизнь. Кажется, со всей медициной вообще;
18.30. Дали радиограмму на берег;
19.45. Ташпулатов снят с борта санитарным вертолетом;

Когда в госпитале его спросили, что болит, он сказал: «Ухо,.. вашу мать!»

Доктор был прав: про зуб старший матрос начисто забыл.