Если бы Господь создавал человека на первый или, хотя бы на второй день, то, наверное, у него получилось бы что-то «по образу и подобию». Но творец был самонадеян и все важное оставил «на потом». Поэтому на шестой день творенья Он уже изрядно подустал и собирал людей абы как. На седьмой день – воскресенье – Господь объявил себе выходной и предался пьянству, отмечая сдачу объекта в эксплуатацию. Что там точно было, библия скромно умалчивает, но фраза «и увидел Бог, что это хорошо», относилась явно вечеринке, а не к созданной Земле.

В понедельник, мучаясь похмельем, и понимая, что на самом деле ни фига хорошего, Господь обозрел свои творения и ужаснулся, так как у доброй половины людей руки были кривыми и росли не из того места. Творец почесал раскалывающийся нимб и, буркнув «хрен с ними - менеджерами будут», не стал ничего переделывать, а решил создать новую разновидность человека: слесаря-монтажника; с прямыми руками из нужного места и светлой головой. И чтобы этот слесарь двигал прогресс, собирая все, что придумано, и чиня все, что сломано. Однако вдохнув в слесаря душу, он вдохнул в него же изрядную долю перегара, привив тем самым стойкую тягу к спиртному... 

Так было или нет – не ручаюсь, но мне кажется, что это правдоподобно. Во всяком случае, наравне с остальными людьми слесари населили землю и успешно размножились, хотя как это им удалось - совершенно непонятно: с восьми утра и до пяти вечера слесарь опохмеляется и работает, а с пяти вечера пьет «с устатку».

Некоторые ученые предполагают, что слесари размножаются делением или почкованием в те моменты, когда надо сообразить «на троих», а слесарей всего два. Позднее, от слесарей-монтажников образовалась самостоятельная эволюционная ветвь слесарей-сантехников и, если монтажники еще изредка, но попадались непьющие, то трезвых сантехников не видел никто. Правда поговаривают, что они тоже встречаются, но их тут же забирают спецслужбы. Ага. В поликлинику. Для опытов.©
Если бы правительство так заботилось о благосостоянии народа, а полиция – так боролась с преступностью, как слесарь ищет утром похмелиться, и вечером выпить, то мы давно бы уже летали на вертолетах и имели бы дачи на Луне. Преступники были бы занесены в Красную Книгу, а лицензия на их отстрел выдавалась бы в качестве премии.
Так вот. Времена были перестроечные и безденежные, поэтому после института я не поехал к черту на рога – на Кольскую АЭС, как мне предлагали, а устроился в одно из многочисленных тогда совместных предприятий, созданных на базе честно разворованных госзаводов. Контора называлась «ОГМ» - отдел главного механика.

Зарплату нам, по крайней мере, платили деньгами, а не продукцией, например, кастрюлями или, упаси бог – унитазами. Хотя причина была скорее в том, что выдавать зарплату двутавровыми балками и трубами было несколько неудобно. Кстати, я тогда не пил. Вообще.

Рабочий день слесаря начинается обычно с 8.00. Теоретически. Практически слесарь, с чертежами от мастера в руках и горящими трубами в душе, циркулирует по территории предприятия и ищет «ГДЕ?» и «НА ЧТО?». В напарниках у меня тогда был Миша. Над Мишей тяготело родовое проклятье, исполненное в виде чугунной сковородки в полтора килограмма. Ее изготовил Настоящий Мастер в веке так еще 19-м, когда понятия «маркетинг» не существовало, и вещи служили веками, а не до окончания гарантийного срока. Поэтому сковородка передавалась от матери к дочери из поколения в поколение. Приемы владения сковородкой – тоже. Именно этой сковородкой Мишина жена встречала его практически каждый вечер, а особенно в авансы и получку, когда Миша вползал домой. В результате на следующий день в дУше Миша щеголял отпечатками особенно удачных попаданий, а шутники замеряли диаметры отпечатков и рисовали графики рекордов. Каждый день Миша клялся, что зайдет в хозяйственный магазин и купит «Тефаль», который, как известно, о нас заботится и, что самое главное, значительно легче чугунного монстра. Но сила проклятья была очень сильна, и с какой бы стороны Миша не шел к дому, винный магазин по любому попадался раньше, чем хозяйственный.

В тот памятный вечер Мише не повезло особенно: жена проломила защитный барьер в виде защелки в ванную и отработала на нем весь комплекс упражнений со сковородкой, так что утром Миша был настолько измучен, что вместо «привет» у него выходило исключительно «займи червонец». Через час, когда он мне уже окончательно надоел, я ему сказал: - Миша, денег нет! Если уж так хочешь выпить, налей себе сам! – и ткнул пальцем в сторону баллонов из-под углекислоты, которых стояло, наверное, штук сто.

– Ты чо? Совсем? Откуда ТАМ спирт? – Миша постучал себя по лбу. В ответ я ему ткнул пальцем в книжку по сварке, где было написано, что этиловый спирт добавляют в баллоны с углекислотой для того, чтобы он поглощал водяные пары, которые отрицательно сказываются на качестве сварного шва и приводят к образованию наледи в створе вентиля. Больше всего Мишу поразило количество – 2 литра! Он присел, перекинул баллон через колено и, открыв вентиль, накапал в ладонь жидкости ржавого цвета. Понюхал и лизнул. Выражение лица у него стало как у голодного кота, который, роясь в строительных обломках, среди арматуры и щебенки вдруг обнаружил батон колбасы и литр сметаны: -Бля! Спирт! Серега! Иди сюда!

Действие, которое произошло дальше, поймут лишь те, кто видел фильм про Стаханова, где он махал отбойным молотком, с той разницей, что народ с такой же легкостью махал 80-ти килограммовыми железяками. Видели, как в поле порхают бабочки? Вот! Баллоны порхали не хуже ни разу. С каждого баллона сливалось грамм 200 спирта. Два человека держали его вверх тормашкам, а третий открывал кран и следил за процессом. Потеря каждой капли считалась преступлением; мне даже показалось, что кто-то пробормотал «жалко, выжимать нельзя». В общем, восемь тонн баллонов были опорожнены в течение получаса с результатом примерно 20 литров ржавого, вонючего спирта. Потом спирт пропустили через противогазную коробку и он стал прозрачным.

Два дня весь ОГМ ходил с отрешенными лицами, пустой головой, запахом перегара и ржавого железа. Работа не просто встала – она как бы попятилась назад, потому, что даже под пинками прораба и его контролем был запорчен не один десяток заготовок. Все что могло отрезаться не по размеру и криво, резалось именно так. Сварщики тупо тыкались электродами в детали, прожигая где только можно и нельзя. Токарь пропал. Электрик пошел чинить щит и спалил вообще все на фиг. Два дня прораб - Петрович метался по площадке, пытаясь найти источник наслаждения и обещая убить того, кто этот источник открыл. Меня он в порыве отчаяния обнимал за плечо и жаловался на «этих ублюдков, сроки и начальство»: – Паша! Ну ты пойми, я же не могу уследить за каждым! И главное –где? Где эти алкаши нашли? Ведь я же чувствую, что это не самогон и не водка! Вообще мерзость какая-то! И до получки еще неделя! Где, Паша?!!
Я слушал, сочувствовал и понимающе кивал, одновременно думая, что если что, то в лице Петровича я наживу Самого-главного-врага-на-работе. И это было совсем не комильфо. Но вроде бы сдавать меня никто не собирался и я решил, что пронесло. Беда, как обычно, пришла от лучшего друга. Именно от Миши. Когда в очередном слезливом приступе Петрович рыдал на моем плече, с другой стороны пристроился Миша и заплетающимся языком произнес: - Паша, а у нас все кончилось… И угл… как ее.. кслоты бльше нет! А ты не знаешь, ик! В цитиленовых баллонах спирта нет? А то там это… тож булькает…
- Нет, Миша, - сказал я, - там только ацетон. И чувствуя спиной смертоносный взгляд Петровича, пошел писать заявление «по собственному»…