В то памятное, (для каждого истинного грека), лето 212 года до н.э., солнце хуячило с такой силой, что под его безжалостными лучами плавилась земля, пересыхали реки и озера, а мертвые люди, и домашние животные, источали невыносимый смрад. Да еще и канализация забилась, потому что Архимед придумал вытирать жопу папирусом, а не руками, как обычно. Ну и все население Сиракуз, впрочем, как и жители любого другого мегаполиса, подверженное всему новомодному, кинулось при срачке, брать с собой в сортиры ворох этого самого папируса, и естественно, вытерев задницу, бросать всю эту хуйню в очко. Вонь стояла такая, что римские легионы, осаждавшие Сиракузы с моря, не могли подойти к берегу ближе двух кабельтовых. Хуле, воняло то не слабо. Так что ошибочно приписываемая британцам первая газовая атака, якобы проведенная ими в 1915 году, есть полная хуйня. Автором первой газовой атаки, можно смело назвать великого ученого Архимеда.

В то утро, великому ученому вдруг приспичило искупаться, ибо воняло от него за версту мочой, говном, и потом. Бочка для омовения набралась только треть всего объема, и из крана, кроме непотребных звуков ни хуя больше выудить не получалось. Надо сказать, что в те времена, на Сицилии, было очень хуево с пресной водой. 

Так же хуево, как в советских приморских городах. Даже еще хуже. Греки лакали воду декалитрами, разбавляли ею вино, и пытались смывать свое говно с папирусами в забитой канализационной системе. Нормальному человеку на помыться воды просто не хватало. Старик, а было ему на то время уже семьдесят пять годиков, разинул ебло, и наехал, сначала на жену, а потом и на слуг, которые не позаботились во время о запасах пресной воды. Жена была у него молодая и стервозная. Таким палец в рот не клади. И за словом в карман не лезла никогда. Вот она ему и говорит:
- Ты, бля ученый шибко. Вот и пораскинь мозгами, что делать. И не ори на меня, стручок поганый.
Слуги, наоборот, языки в жопы засунули. Хули, по-гречески никто ни рожна не втыкает. Все гастробайтеры, понаехали хуй знает откуда. Посмотрел Архимед, всем по хую его купание. Залез он в бочку, а в ней воды чуть выше колена. Не купание, а размазывание грязи получается. И тогда, прикинув хуй к носу, он решает эту задачку соответствующим ему образом.
-Эврика! – заорал Архимед. - Иди сюда, свинья жирная!
Тут в купальню заходит грузная таджичка, под два центнера весом, и пиздует к великому ученому, а по дороге, подкатив тунику, отковыривает от жопы приставшее и слегка подсохшее говно. В общем, готовится к случке. Надо сказать, что Архимед изредка поебывал Эврику, так как молодая жена совсем перестала давать старику. И когда он делал Эврике куни, то требовал от нее чистоты заднего прохода, и промежности.
- Харе в жопе ковырять. – Говорит великий математик. – Лезь, сука в бочку.

Эврику порядком подзаебали эксперименты ученого, вечно придумает хуйню какую нибудь. Но она покорно перелезла через край бочки, и плюхнулась на дно. И, о чудо, бля! Воды в бочке не прибавилось, а помыться зачетно стало возможно. Но вы не подумайте, что старый математик об этом не догадывался изначально. Дожить до седых волос, и не знать таких простых вещей он не мог. Но другое открытие, только что совершенное им, заставило его улыбнуться, и возгордиться собой в очередной раз. Пытаясь примоститься рядом с таджичкой, Архимед случайно наступил ей на живот, и та, громко пернула. Большие пузырьки внутриутробных газов, всплыли на поверхность, и наполнили воздух вкусом переваренной кислой капусты. Таким образом, открытие, приписываемое Архимеду всякими очкастыми долбоебами и ботаниками, в корне расходится с действительностью.
В то утро, Архимед изобрел «Джакузи», то есть, многоместную купальню с пузыриками, для производства оргий с любовницей. Ну, или на худой конец, с женой.

В последние годы жизни, Архимед полностью спился, конкретно подвинулся на голову, и публично нес всякую ахинею. Однажды, в жопу пьяный старик, ползая на карачках в рыбном ряду рынка, в центре Сиракуз, орал во всю глотку, что мол, дайте мне точку опоры, и я, дескать, переверну землю к ебени матери. За что был жестоко отхуячен торговцами сырым тунцом по голове.

Погиб же математик при довольно таки дурацких обстоятельствах. В конце лета, вонь в Сиракузах пошла на убыль, так как те, которые сдохли еще весной, уже сгнили, а свеженькие жмурики еще только начали разлагаться, и не воняли так сильно. Канализацию к тому времени уже прочистили, и римские легионеры вошли в город.
Архимед, сидя у себя в саду, рисовал какую то поебень. Рисовал он ее на песке, ибо папирусы к тому времени уже кончились, благодаря его же, Архимеда, изобретению. Тут откуда ни возьмись, появился центурион, Цестий Руфин.
- Старик, мне бы отлить, где ни будь. - Говорит центурион.
Архимед, как и всегда, слегка под шафе, отвечает:
- Не пошел бы ты на хуй, интервент ебаный. Ваши скоты уже весь двор засрали. Пиздуй к себе в Рим, и ссы там. У вас, насколько я знаю, своя канализация имеется.
Центуриону не понравилось, что с ним, заслуженным военным, так разговаривают.
- Ты что, калоша старая, совсем из ума выжил? Не видишь, сука, кто перед тобой стоит? Я тебе гад, башку снесу сейчас. - Говорит Руфин, и достает из-за пояса короткий меч.
Архимед поднял глаза на центуриона, и отвечает, что мол, видит он перед собой обычного долбоеба, который мешает ему, великому ученому и математику, закончить свой труд.
- А я тебе помогу старик, закончить твой труд. Прямо сейчас и закончишь. – Ответил центурион, и коротким и четко отмеренным ударом, отхерачил башку великому изобретателю. Затем нассал на покойного, и пошел себе дальше. Завоевывать не завоеванное.