Он распахнул глаза широко и сразу, проснувшись так, как просыпаются только дети — без головной боли, спокойно и в предвкушении нового дня. Ему было лишь одиннадцать и еще много времени оставалось до того, как заботы и проблемы заставят его постареть и погрустнеть. А пока… Недавно кончились каникулы, да и сегодня в школу было не надо. Сережка выбежал на кухню, где, как ни странно, была мама, пришедшая с ночного дежурства. Непривычно, потому, что обычно она приходила с работы позже, когда Сережки уже не было дома. Мальчик обхватил мать за пояс, прижавшись к ней.

— Привет, мам.
— Сереж, садись завтракать.

Мать не была излишне нежной с ним. Она воспитывала сына одна и старалась относиться к нему строго, без «соплей и сюсюканий», по-отцовски, хотя иногда ей очень хотелось прижать его к себе и расцеловать. 

— Иду.

Сережа сел за стол и стал лениво размешивать молочную рисовую кашу, которую терпеть не мог, сколько себя помнил.

— Мам, а мне сегодня такой сон приснился…

— Страшный?
— Нет, мам, не страшный, а такой, интересный. Как будто бы я уже взрослый, а ты у меня…— Мальчик замялся.
— Старая?
— Ну, нет, не старая, ну…не такая как ты сейчас.
— Ох, ты и дипломат, ну-ну, что ты там еще видел?
— Я как будто уже такой большой, у меня лысина вот такая небольшая на лбу и еще я ношу костюм с галстуком. Вот.
— И все? А я в чем?— мать улыбнулась, понимая, что такие вот истории у мальчишек могут состоять из совершенно любого сочетания правды и фантазий.
— Ой, да я не помню. Красивая такая. Только я тебя совсем мало видел.
— А что же ты видел?
— Себя. Я большой начальник в каком-то банке. Самый главный. И все меня слушают.
— Хорошо. Вот, будешь учиться хорошо, и будешь самым главным начальником.
Про себя подумала: «Как же, у этих начальников и свои дети есть, а в институты эти со стороны не пробьешься». Но не могла же она сказать об этом Сергею.
— А сколько тебе там лет?
— Не знаю. Но взрослый, совсем большой.
— А ты там женат? — она уже включилась в эту игру.
— Да. На красивой. — Сережа смутился, но улыбнулся.
— А кто она? Кем работает?
— Она дома сидит. А раньше ходила по сцене новую одежду показывала зрителям. Красивая, — повторил он.
— И что же, у тебя большая зарплата?
— Не знаю, наверное.
— Машина, дача?
— По-моему, есть.
— Так, выходит, ты счастливый и довольный?
— Знаешь, мам, мне кажется, не очень. Я все время грустный. Ни разу не улыбнулся.
— Странно. А ребенок, Сережа, ребенок у тебя есть, в твоем сне?
— Я не видел, но знаю — двое. Близнецы. Учатся в Англии.
— В Англии, значит. А сам-то ты где, в Америке? Ладно, хватит, ешь давай, фантазер.
— Ну ма-а-ам!
— Без «нумам», бери ложку и ешь кашу. Намазать тебе хлеб «Виолой»? И давай, поторапливайся, мне еще выспаться надо.

Сережка как раз никуда не торопился. Он собирался встретиться с одноклассниками и погулять, по телевизору все равно ничего не было. В школу им не надо было идти, потому, что умер Брежнев.

…
— Сергей Сергеевич, вас Кудрявцев из Центробанка, будете говорить? — разбудил его звонкий голос секретаря, проникший прямо в сон.
— Катюша, скажи, я сам его наберу через полчасика. И можно мне кофе покрепче, спасибо.
— Да, Сергей Сергеевич.

Странный сон какой-то. Сколько раз себе говорил, что надо дома высыпаться, а не в офисе, лицом в бумаги, по двадцать минут урывками. Вот и голова теперь трещит. И все же странно. Было или не было? Все в этом сне выглядело, как тогда: и мать, и квартира, и кухня. Но был ли на самом деле тот разговор, он не помнил.

Сергей Сергеевич глотнул принесенного Катюшей кофе, достал записную книжку и набрал номер. Долго не отвечали.

— Алло, мам, здравствуй. Мне сегодня сон приснился. А? Нет, не кошмар, но мне надо тебя спросить кое о чем.