Кожекин задремал на секунду, но этого оказалось достаточно. “Твою мать!” - успел подумать он, отчаянно выкручивая руль, когда перед ним из дождливых сумерек вырос серый бок “Камаза”, но было уже поздно и машина Кожекина со всей своей трехлитровой “фордовой” дури вмялась в грузовик. После этого стало ничего.
 

- Грешил? - буркнул Петр вместо приветствия.
Кожекин огляделся. Место, в котором он оказался, напоминало “предбанник” генерального, только потолок был отделан менее тщательно, картины на стенах были класом пониже, да и мрачный растрепанный старик в хламиде никак не мог составить конкуренцию Ниночке.
- Немного, - рассеянно ответил Кожекин и повернулся к столу, - Вы ведь святой Петр?
- В каком-то смысле, - кивнул старикан и уткнулся в картонный скоросшиватель, - Пенсионный фонд за прошлый год…
- Было, было, - отмахнулся Кожекин, - Я понимаю где оказался, не надо формальностей. Так вы что это, с каждым индивидуально или мне какие почести?
- С каждым, - кивнул Петр переворачивая страницу, - Технологии виртуализации, клонирование, каждому по делам его, всякая такая ерунда. Прелюбодеяние…
Кожекин закатил глаза.
- Чревоугодие, немного гордыни…
- Гордыня это?..

- Зачитываю: “На фуршете посвященном тридцателетию фирмы, произнося ответный тост…”
- Понял, понял, - поднял руки Кожекин, - Не надо цитат.
- Ну значит все? - старик развернул скоросшиватель и пустил его по столу, - Подписываем?
- А что мы подписываем? - не двинувшись ни на сантиметр к столу поинтересовался Кожекин, - Рай, я так понимаю, не вариант?
Петр криво ухмыльнулся.
- Но и великим грешником я бы себя не назвал, - продолжил Кожекин, - Значит как оно там… Чистилище?
- Чистилище, чистилище, - кивнул Петр, - Что же еще. Ад, знаешь ли, заслужить надо. Подписывай давай, у меня нет всей вечности здесь с тобой сидеть.
Кожекин вздохнул и вытащил из нагрудного кармана “Waterman”


- Проходи, - помахал пузатый демон не отрываясь от книги, - Устраивайся как дома.
- А в частилище, - поинтересовался Кожекин, - Тоже, значит, демоны?
- В частилище кто провинился, - отзвался хозяин, облизнул палец и перевернул страницу, - Не самая престижная работенка. Раздевайся давай и лицом вон к той стеночке. Раньше начнем, раньше кончим. Сначала бичевание.
- Чего читаем? - поинтересовался Кожекин аккуратно складывая сорочку.
- “Канатка 2032?, - отозвался демон.
- Интересно?
- Так себе. Как автор в ад попадет, надо будет спуститься, задать ему пару вопросов частного характера.
- Может не попадет.
- Все фантасты попадают в ад, - снисходительно объяснил демон, загнул уголок страницы и положил книжку на пол, - Ну, готов?
Кожекин глубоко вздохнул, уперся посильнее в стенку и кивнул.
- Готов, - сказал он.
Демон взял кнут, лениво размахнулся и ударил. Кожекин охнул, но скорее от удивления, а не от боли, его бывало в метро пихали локтями сильнее, чем сейчас. Демон, меж тем, размахнулся еще раз, но на полпути потерял интерес и отбросил кнут в сторону.
- Хватит, - зевнул он, - Не нанимался я здесь ради всяких пахать как папа Карло.
Кожекин почувствовал себя уязвленным.
- Эй, - развернулся он, - А нельзя ли с большим рвением, а?
- А грешил ты как? - равнодушно парировал демон и подошел к большому колесу на стене, -Да воздастся каждому по делам его.
Он принялся крутить ручку, пол разошелся и Кожекин обнаружил себя на краю небольшого котла с булькающей и дымящейся жижей.
- Лезь, - скомандовал демон, уселся обратно и подхватил книгу.
Кожекин осторожно заглянул в котел. Жижа ему не понравилась.
- А может, - робко начал он, - Обойдемся бичеванием?
Демон не снизошел до ответа, но лишь помахал рукой. Кожекин содрогнулся, глубоко вдохнул, зажмурился и прыгнул в котел. Жижа с глухим бульканьем сошлась у него над головой. Она оказалась липкой, противной и едва теплой.
- Эй! - заорал Кожекин выныривая, - Это что такое?! Она же никакая!
- Как и грехи твои, - рассеяно отозвался демон, - Не ори, у меня тут наконец-то хоть чуть-чуть интересный кусок.
Кожекин замолчал и надулся. Пузыри лопались, грязь текла по волосам, в воздухе пахло хлоркой.
- Эй, - позвал он через пять минут, - А мне здесь еще долго сидеть?
Демон не глядя сунул руку в карман и достал часы-луковицу.
- Еще пятьсот тридцать семь лет, двенадцать дней и три с половиной часа, - сообщил он, - А теперь помолчи.
И он демонстративно заерзал на стуле, устраиваясь поудобнее.

“Сука Петр, - мрачно думал Кожекин, - Обманул-таки, определил в ад.” На поверхности жижи лопались пузыри. Было скучно.