Не могу я, граждане, без любви долго обходиться. Беспокойства меня различные начинают окружать, и через это портят весь организм. Такое уж у меня строение сердца и склад весь вышел, что сохнуть он без дамы сердца начинает, как гортензия у какой-нибудь неряшливой хозяйки, забывающей поливать растение.

Нет, сейчас-то все устаканилось вполне. Супругой я, видите ли, обзавелся. И теперь мне эти пустоты сердечные и иметь то неприлично. Но ведь не всю жизнь выпадало счастье жену, выданную мне законом иметь. В школе, будучи учащимся, ничего подобного у меня не было. А любви, между прочим, хотелось. Вот и приходилось мне влюбляться во всяких дамочек, порой совершенно недостойных моего внимания.
 
В первом классе, когда рана от расставания с Людочкой из детского садика, уже затянулась, я принялся к активному поиску дамы сердца. А как же: вторая четверть позади, а я все еще с родной сестрой за одной партой сижу! Не порядок это.
А тут как раз Марина, однокашница моя пришла с новой прической. Очень выгодно ее отличавшую от старой. Раньше то она ходила с прической «рогалики». Две тугие косы заплетались в узел на затылке и скреплялись белым бантом, размером с голову. От такой прически, личико Марины приобретало налет изумления: бровки на середине лобика, глазки кругляшками. Да еще и бантик хлопот прибавлял, цепляясь за все углы.
В общем, что и говорить: не привлекательной наружностью Мариночка обладала.

ли дело с новой прической. Просто вишенка-девочка. И носик у нее вовсе даже не курносый и реснички глаза полностью закрывают. Симпатяшка, да и только. Не мудрено, что мое семилетнее сердце тут же заполнилось любовью к такому милому существу.
Проблема только в том, что не один я такой умник нашелся. Вмиг налетели воробьи однокашники. То, видите ли портфельчик донести, то яблочком угостить. Конкуренты, в общем.
Ну, многие, кто совсем уж замухренышем выглядел, быстро сошли с дистанции. Кого Мариночка и сама отшила за излишнюю прилипчивость или за совсем уж оригинальные знаки внимания. Был у нас паренек, так он ей в портфель червяков напихал живых. Где он их только в декабре отрыл непонятно.
В общем, к финишу пришло только трое. Два моих дружка закадычных: Димон и Игореха, ну и я. Посовещались мы после уроков на продленке, подумали и решили: дружбу чтобы не нарушать через девицу, не уподобляться иным субъектикам, будем любить Маришочку втроем.

Тут я все-таки должен обратить внимания читающих товарищей, что любовь в первом классе имела гораздо более целомудренные оттенки, чем скажем, в восьмом классе. Поэтому в выражении: «...будем любить Маришочку втроем», нет ничего пикантного. Хотя соглашусь с тем утверждением, что фраза эта настораживает.

Решили, значиться, не разрывать дружбы мы, и буквально тут же отправились к нашей красавице выразить ей свою любовь и восхищение. Выразили. Немного сумбурно конечно это у нас вышло. Ну, так понимать надо - не каждый день чувства свои приходится раскрывать, пускай и коллективные.
Марина сделала серьезный вид, даже рассердиться постаралась. Говорит нам:
- Я подумаю до завтра.
До завтра так до завтра. На следующий день, ее лучшая подруга, сказала нам, что дескать, Мариночка тоже испытывает к нам чувства сильной симпатии. Впрочем, они вовсе не так равномерны как наши к ней. Первое место занял Димон, второе - я, а третье досталось Игорю.

Потом была торжественная и сильно переусложненная церемония «свадьбы». В частности, прежде чем поцеловать «невесту» в губы, необходимо было пять раз чмокнуть ее подругу в щечку через платочек. Затем в губки через платочек. Далее, все то же самое, но без платочка. И только после этого позволялось поцеловать любимую. Естественно, соблюдая такую же последовательность в действиях.

Где-то до середины мая отношения наши были безоблачными. Все оставалось по-прежнему, разве что Игорь переместился на первое место, а Димон - на третье. Я сохранял постоянство.
Раз в месяц было положено проверять любовь: целоваться. Правда, во все остальные разы обходились без тренировок на подружке.
А потом грянул гром. Банальненько так, грянул, в мае опять таки.

Сидели мы в песочнице, строили боевые позиции. Нас трое и Серега, одноклассник наш. Он раньше тоже претендовал на сердце Мариночки, но был отвергнут одним из первых, потому как шнурки неважно завязывал, да и вообще, бегал плохо, очки носил. Таких в первом классе не любили.
В общем, он нам и говорит:
- Вы че, Маринку Пекулину любите?
- Ну любим, а тебе то чего?
- Да ничего, просто она козявки ест.
- Чего?! - Мы побросали игрушечные танчики и окружили его. - Хватит врать. Щас получишь, понял?
- Я честно говорю, - испуганно заскулил маленький Сергей, - сам видел! Проходил мимо женского тубзика, там дверь открыта, ну я и заглянул. А там - Маринка стоит и козявки ест!
- Ничего себе! - В один голос вскрикнули мы. Столь весомые аргументы убедили нас в том, что он не врал. Ужас! Кого мы любили!

Этим же днем была составлен «приговор троих», скрепленный нашими подписями. Привожу его текст:
«Привет пожирателю козявок. Мы тебя больше не любим. Дима. Ваня. Игорь».

Вот такие вот бурные страсти творились в моем, безоблачном, в общем то, детстве. Я кстати, с тех пор стал любить ее подружку. Игорь мою сестру, а потом Марину. Димон в школе никого больше не любил.