Однажды решыл я подработать на новый год Дедом Морозом. Лежал на диване, шелушил брюхо мохнатое в раздумьях, и захотелось мне вдруг с головой окунутся в атмосферу веселой предпраздничной суеты. Да не просто так, конешно, окунуцца, а за бабло. Положение то материальное у мине всегда было сложное. А тут еще как назло разыгрался в бюджете моем самый настоящий дефолт. И фсе из-за телки.
Как раз накануне веселья, познакомился я в закусочной с одной шишигой. Забил стрелу на воскресенье. Пива купил. Очень романтические отношения у нас складывались, как в кино прямо. Только вот один момент меня смущал - чувиха отказывалась в новогоднюю ночь лизать мне яйца без подарка, а купить ей презент было тупо не за хуй, так как деньги все я потратил на фудболку «Мегадет». Мирится с мрачной перспективой праздничнова онанизьма не хотелось, поэтому пришлось наряжаться в злоебучие красные кишки, от которых несло нафталином и какими-то предыдущими артистами, брать стремную мешковину, набитую дешевыми китайскими паделками и пиздовать на утренник, трясти там своей мошонкой.
Думал йа, работа не бей лежачева предстоит. Хуле там, доброго маразматика изображать? Заучил себе приветствие в один абзац, а потом импровизируй нахуй. Я человек творческей, еще и не то могу. В ДК у мене знакомства были, так что костюм вонючий бесплатно выдали. Еще и рванину какую-то клещевую в нагрузку подарили – бороду типа, и шанкр из папье-маше, чтоб значит на шнобель вешать.
Пришол я в контору, каторая праздниками занимается.
- Вот – говорю – я могу деда мороза изображать. Возьмите меня на полставке.
А мне в лицо какой-то сука удод рассмеялся.
Продолжение >>>

Юра - мужик загадочный. Непредсказуемый мужик. Дружить с ним сложно, ибо причинно-следственные связи его поступков запутаны, как коридоры в Останкино. "Снежок с утра выпал, пора фломастеры заправить" - самая осмысленная фраза из обширного Юро-русского разговорника. Она до сих пор цитируется Юриными знакомыми вместо хрестоматийного "В огороде бузина, а в Киеве дядька".
Специальность Юрина - геодезист-картограф. Сразу после окончания института Юра отрастил мохнатую бороду, сжег (по другим сведениям - съел) диплом и ушел в пампасы, на вольные хлеба. Вольные хлеба добывались им в котельной, в городском морге и, чуть позже, в серверной некого предприятия. А вот сисадмин из Юры вышел знатный - два-ноль-два росту, борода полностью закрывает на футболке слово "IRON...", открывая взору лишь круглое пузо с остатком названия "...MAIDEN", угрюм, нечесан, молчалив.
А еще он умел пить. Не в смысле "знал меру" или "пил много, но не пьянел". Вовсе нет. Пил Юра, я бы сказал, высокохудожественно. До розовых слюней, до потери компаса, до беспилотных взлетов и посадок. До ночных прогулок в одних трусах по карнизу третьего этажа. До драки с четырьмя девочками-скрипачками, случайно вышедшими из музучилища. До кражи из автобуса "ЛиАЗ" запасного колеса, намертво принайтованного к стене в пассажирском салоне. До проглатывания на спор (не вру!) четырех лампочек от фонарика. До обнаружения себя поутру в запертой снаружи трансформаторной будке. До разговоров с дверными ручками, до поедания "китекэта", до отклеивания паспортной фотографии. Красиво пил, виртуозно!
Продолжение >>>

- A это не опасно? – спросил Малыш, взбираясь на плечи Карлсона.
- Не опасно! – отбрил Карлсон, нажав кнопку в пупке. Мотор чихнул, выпустил струю вонючего дыма и заглох.
- Не понял! – толстяк нажал еще раз, потом еще, но пропеллер не шевелился.
- Не работает, - подсказал умный Малыш. Карлсон уничтожающе посмотрел на него и ничего не сказал. Мальчик сконфуженно примолк. Карлсон посмотрел еще раз, и мальчик съежился от страха. Толстяк опять взглянул, и Малыш с громким плачем слез с него и убежал к маме. Карлсон удовлетворенно улыбнулся, потер шею и занялся мотором.
Через две недели мальчик навестил толстяка. Небритый Карлсон лежал на крыше и с тоской смотрел в небо. Рядом стояла батарея пустых бутылок.
- Карлсон, ты еще хочешь летать? – спросил Малыш.
- В доме Хусейна не говорят о веревке, - мрачно ответил коротышка.
- Да нет, я просто подумал, не сходить ли тебе в автомастерскую?
- Автомастерскую? – задумался Карлсон. – Разве там чинят в меру упитанных мужчин в полном расцвете сил? Я думал, они ремонтируют автомобили?
- A чем ты хуже?! – спросил Малыш и дело было решено.
Продолжение >>>

Продолжение >>>

Знаете, что самое неприятное в кризисе? Что придется учиться заново жить. Но никто не хочет, чтобы что-то менялось. И я в том числе.

Но, хочешь не хочешь, а многое в прошлом. Даже странно это осознавать из настоящего, в котором, по факту, вроде все по-прежнему. Красивые машины едут по своим делам, я бодро иду на работу, вы приятно сидите в кафе. Ничего не изменилось.

Кроме ставок по кредитам.

Если разобраться, многое из того, что есть в наличии, на самом деле уже отсутствует. Стартапы, проекты, бюджеты, перспективы, иллюзии, стабильность, планы на Новый год, на день рождения, на вечер. (Я специально так уклончиво, чтобы не нагнетать лишний раз).

Кризис – способ понять, насколько все вокруг – чистая условность.

Собирались, собирались на Запад, и – здрасьте – Запад приехал к нам. Как написала тут газета Los Angeles Times: ну что, Америка, добро пожаловать в третий мир?
Продолжение >>>